![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
savtaПрямо против меня сидит на кресле женщина восточного типа, резво и энергично стрекочет на иврите с сидящей возле неё посетительницей. Одета в блузочку и брючки, приличные туфельки, на голове парик. Трубочка от инфузии уходит куда-то под блузку.
Посетительница, с которой разговаривает больная, из пенсионеров добровольцев. Они приходят в больницу поговорить с людьми, подвезти колясочку с чаем и пирожными, предлагают газеты почитать. Есть у них там на колясочках копилочки, кто может и хочет, опускает в копилочку монетки.
К женщине напротив подходит медсестра и объясняет ей, что сегодня ей не станут проводить лечение, анализы крови плохие и это опасно для неё. Женщина не согласна и начинает объяснять, что ей могут сделать переливание крови, а затем само лечение, но пропускать день и приезжать сюда лишний раз она не согласна. Зовут врача. Врач внимательно выслушивает и соглашается с больной. Всё улаживается. Больная получает свою инфузию, вынимает книжку из сумки, сдвигает очки на лоб и спокойненько засыпает.
Правее этой женщины сидят две арабки. Молодая подсоединена к инфузии, лежит в раскинутом кресле, а за нею сидит пожилая арабка - её мать. Когда мы с мужем вошли, молодая приветливо с ним поздоровалась, он тоже узнал её. Была у него на приёме когда-то. Обе арабки высокие и очень красивые. На обеих светлые, вышитые атласные платья. Длинные, широкие. На головах платочки, закрывающие лоб и щёки, а поверх платочков большие платки ниспадающие с головы на плечи. Тоже с вышивкой. Я чуточку завидую, ей незачем думать о парике или шапках!
Через некоторое время женщина, сидящая напротив меня,обращается к этим арабкам и начинает им что-то объяснять на арабском. Потом зовёт медсестру и говорит:
-Ты знаешь, что ни одна из них не понимает иврита? Они не поняли ни одного слова из того, что ты им сказала?
- Откуда я могла это знать? Я с ними говорила, а они всё время кивали головами, говорили "Бэсэдэр" (ивритское ОК).
- Ну, так теперь скажи им всё снова, а я всё переведу им на арабский. Медсестра обещает придти через несколько минут. Тут я понимаю, что первая тоже арабка, но, как бы это сказать? Интеллигентная, а две вторые - деревенские женщины.
Рядом со мной сидит женщина, описать которую будет не легко. Седой длинный, ниже плеч парик с длинной чёлкой. Парик подкрашен то ли голубым, то ли лиловым цветом. На лице огромные солнечные очки, закрывающие брови и половину щеки. Губы подведены какой-то блестящей помадой. За всем этим видно, что у женщины сильный парез лицевого нерва. Речь у неё невнятная. Говорит на очень хорошем иврите. Говорит с сёстрами, говорит по телефону. Когда она встаёт выйти куда-то, я вижу, что на ней босоножки из ремешков до колен, ярко-красный педикюр, трикотажные чёрные брючки до колен, плотно облегающие ноги и бёдра, а на груди на чёрной трикотажной блузке - золотые наклейки.
Женщина идёт с двумя палочками. Ноги её не слушаются. Она моего возраста , плюс-минус 60.
Приносят обед. Все берут что-т0. Я тоже. Та, что рядом, дремлет. Ей поставили поднос с обедом на тумбочку. Через какое-то время она просыпается. Я говорю ей:
- Поешь , там стоит обед.
- Нет, я не хочу! Меня сейчас госпитализируют, там поем, там вкуснее.
К ней подходит медсестра
- Фрида, позвони детям, скажи, что тебя госпитализируют.
- У меня нету детей, я не успела их родить! Медсестра уходит, а Фрида продолжает, обращаясь ко мне уже на русском:
Когда ты приехала в Израиль?
- В 77-ом, отвечаю я.
- Давно! А я в 57-ом. Была крошечкой. Ты знаешь, я вышла замуж, он был красавец. Мы прожили вместе совсем мало. Разбились в дорожной катастрофе. Он не разбился. Это я разбилась. Лежала 3 месяца без сознания. Он ушёл к другой. Когда я могла родить детей? - Почему твой муж ничего не ест?
-Он стесняется.
- Какие глупости! Меня, наверное,переводят в больницу, чтобы я могла уже спокойно умереть. Ладно, я устала, посплю немножко. Хорошо, что ты пришла сюда не слишком поздно. Я всё играла с этим. Говорила, что мне и так давно пора умереть. А сейчас не хочется.
Закрывает глаза, засыпает.
Интеллигентная арабка переводит молодой арабке с иврита на арабский.
Пожилая арабка тихонечко встаёт, собирает у нас у всех подносы от обеда и уносит их куда-то на кухню.
Посетительница, с которой разговаривает больная, из пенсионеров добровольцев. Они приходят в больницу поговорить с людьми, подвезти колясочку с чаем и пирожными, предлагают газеты почитать. Есть у них там на колясочках копилочки, кто может и хочет, опускает в копилочку монетки.
К женщине напротив подходит медсестра и объясняет ей, что сегодня ей не станут проводить лечение, анализы крови плохие и это опасно для неё. Женщина не согласна и начинает объяснять, что ей могут сделать переливание крови, а затем само лечение, но пропускать день и приезжать сюда лишний раз она не согласна. Зовут врача. Врач внимательно выслушивает и соглашается с больной. Всё улаживается. Больная получает свою инфузию, вынимает книжку из сумки, сдвигает очки на лоб и спокойненько засыпает.
Правее этой женщины сидят две арабки. Молодая подсоединена к инфузии, лежит в раскинутом кресле, а за нею сидит пожилая арабка - её мать. Когда мы с мужем вошли, молодая приветливо с ним поздоровалась, он тоже узнал её. Была у него на приёме когда-то. Обе арабки высокие и очень красивые. На обеих светлые, вышитые атласные платья. Длинные, широкие. На головах платочки, закрывающие лоб и щёки, а поверх платочков большие платки ниспадающие с головы на плечи. Тоже с вышивкой. Я чуточку завидую, ей незачем думать о парике или шапках!
Через некоторое время женщина, сидящая напротив меня,обращается к этим арабкам и начинает им что-то объяснять на арабском. Потом зовёт медсестру и говорит:
-Ты знаешь, что ни одна из них не понимает иврита? Они не поняли ни одного слова из того, что ты им сказала?
- Откуда я могла это знать? Я с ними говорила, а они всё время кивали головами, говорили "Бэсэдэр" (ивритское ОК).
- Ну, так теперь скажи им всё снова, а я всё переведу им на арабский. Медсестра обещает придти через несколько минут. Тут я понимаю, что первая тоже арабка, но, как бы это сказать? Интеллигентная, а две вторые - деревенские женщины.
Рядом со мной сидит женщина, описать которую будет не легко. Седой длинный, ниже плеч парик с длинной чёлкой. Парик подкрашен то ли голубым, то ли лиловым цветом. На лице огромные солнечные очки, закрывающие брови и половину щеки. Губы подведены какой-то блестящей помадой. За всем этим видно, что у женщины сильный парез лицевого нерва. Речь у неё невнятная. Говорит на очень хорошем иврите. Говорит с сёстрами, говорит по телефону. Когда она встаёт выйти куда-то, я вижу, что на ней босоножки из ремешков до колен, ярко-красный педикюр, трикотажные чёрные брючки до колен, плотно облегающие ноги и бёдра, а на груди на чёрной трикотажной блузке - золотые наклейки.
Женщина идёт с двумя палочками. Ноги её не слушаются. Она моего возраста , плюс-минус 60.
Приносят обед. Все берут что-т0. Я тоже. Та, что рядом, дремлет. Ей поставили поднос с обедом на тумбочку. Через какое-то время она просыпается. Я говорю ей:
- Поешь , там стоит обед.
- Нет, я не хочу! Меня сейчас госпитализируют, там поем, там вкуснее.
К ней подходит медсестра
- Фрида, позвони детям, скажи, что тебя госпитализируют.
- У меня нету детей, я не успела их родить! Медсестра уходит, а Фрида продолжает, обращаясь ко мне уже на русском:
Когда ты приехала в Израиль?
- В 77-ом, отвечаю я.
- Давно! А я в 57-ом. Была крошечкой. Ты знаешь, я вышла замуж, он был красавец. Мы прожили вместе совсем мало. Разбились в дорожной катастрофе. Он не разбился. Это я разбилась. Лежала 3 месяца без сознания. Он ушёл к другой. Когда я могла родить детей? - Почему твой муж ничего не ест?
-Он стесняется.
- Какие глупости! Меня, наверное,переводят в больницу, чтобы я могла уже спокойно умереть. Ладно, я устала, посплю немножко. Хорошо, что ты пришла сюда не слишком поздно. Я всё играла с этим. Говорила, что мне и так давно пора умереть. А сейчас не хочется.
Закрывает глаза, засыпает.
Интеллигентная арабка переводит молодой арабке с иврита на арабский.
Пожилая арабка тихонечко встаёт, собирает у нас у всех подносы от обеда и уносит их куда-то на кухню.
